Дональд Гамильтон - Путешествие будет опасным [Смерть гражданина. Устранители. Путешествие будет опасным]
— Вперед, Шейк! — скомандовала она. — Вперед, пес!
Афган не обратил особого внимания на эти призывы и как будто не очень заинтересовался исчезнувшим зайцем. Он немного постоял на месте, безразлично поглядывая по сторонам и пробуя носом ветер. К чему он принюхивался, я не знаю, так как считается, что афганские борзые плохо различают запахи и в погоне ориентируются по зрению. Может быть, ему никто этого не говорил.
Затем пес неторопливо тронулся с места той скользящей походкой, которую я описывал раньше. Сначала казалось, что он не ускоряет свой бег. Не больше, чем трогающийся от станции поезд, — так медленно, что движения и не чувствуется. К тому моменту, когда я понял, что у Шейка в поле зрения кто-то есть и он мчится к цели, его скрыл гребень ближайшего холма.
— Сюда! — крикнула Мойра. — Залезем на скалу! Надеюсь, мы оттуда все увидим.
Мы полезли наверх. Пустыня в Неваде — место довольно колючее (может быть, все пустыни такие, не знаю), и острые шипы то и дело протыкали кожаные подошвы моей обуви. Как управлялась девица в своих туфельках, мне и думать не хотелось. Задыхаясь, мы забрались на вершину и оглядели местность. Насколько я мог судить, никаких животных видно не было.
— Дай мне, — приказала девушка, забирая у меня бинокль, — Вон он где! — сказала она наконец, поводив трубками бинокля в разные стороны, — Смотри туда, вдоль той расщелины.
Действительно, пес оказался там. Я просто не смотрел так далеко. Сначала я нашел его без помощи бинокля, и казалось, будто он движется не так уж быстро, просто перебирает ногами. Но тут я навел на него окуляры, и у меня перехватило дыхание. Вам, наверное, случалось слышать, как прекрасен олень в быстром беге. Но на самом деле это демонстрация не красоты, а силы: мощные мышцы в непрестанных взрывах энергии. Этот пес мчался так, как и не снилось ни одному оленю, не затрачивая при этом словно бы никаких усилий.
Девушка сказала:
— Шейк еще не бежит всерьез. Афганов засекали и на шестидесяти милях в час. Подождите, когда он включит ускорители… Вот! Теперь он взялся за дело. Следите!
Я почти забыл о ее присутствии, но тут вспомнил о хороших манерах и протянул бинокль Мойре.
— Нет, — она отстранила мою руку, — я видела это и прежде. Лучше сяду и выдерну колючки из туфель. Скажи, когда все закончится.
Теперь я видел и зайца. Он несся, распростершись по земле, напрягая каждую мышцу в попытке спасти свою жизнь. А за зайцем бесшумно летела длинная серая тень с колышущейся на ветру шерстью. Голова вытянута вперед, длинные уши вьются по ветру. Ни напряжения, ни усилия — только блеклая смерть, стелющаяся по земле. Все закончилось в одно мгновение: щелчок челюстей и движение головы.
Я перевел дыхание и повернулся к девушке.
Мойра подняла на меня глаза.
— Догнал он его?
— Да, — сказал я, — догнал. Бог мой!
Она улыбнулась.
— Я же говорила, что сумею кое-что тебе показать, — Ее улыбка погасла, — Конечно, зрелище не из приятных, но его породу для этого и выводили, так? Чтобы охотиться на газелей и им подобных. Но у нас тут с газелями туго, а если он вообще для чего-нибудь предназначен от рождения, так это для такой вот охоты. Нельзя же… Я хочу сказать, нельзя же удерживать его нарочно от единственного дела, которое он умеет делать?
Девушка надела туфли и протянула руку, чтобы я помог ей встать.
— Пойдем к машине. Шейк вернется не сразу, и пока мы ждем, можно выпить кофе.
Чтобы нам было удобнее, я вытащил из кузова матрац. Есть Мойра не хотела, и я поставил на горелку воду только для кофе. Мы пили обжигающий напиток и следили за тем, как над пустыней встает солнце.
Моя дама неожиданно спросила:
— Ты ее все еще любишь?
Я вопросительно посмотрел на девицу, и она продолжала:
— Не разыгрывай дурачка, бэби. Тебе очень даже понятно, о ком я говорю. Я же видела вас там на ранчо, и как ты смотрел на нее, эту принцессу изо льда.
— Она не… — начал я и замолк.
— Не изо льда? — Мойра коротко рассмеялась, — Не притворяйся, бэби. Что, я не знаю этих прекрасных, благонравных леди, которые оделяют своими прелестями, словно золотом, и ограничивают их, как пользование частным пляжем?
Не имея желания обсуждать с девицей отношение Бет к сексу, я только сказал:
— Она вполне приличный человек, Мойра.
— Еще бы! — откликнулась девушка, — Проблема в том, что я терпеть не могу приличных людей.
— Особенно когда эти люди выгоняют вас из их дома, — заметил я с умышленным злорадством.
Она слегка разозлилась, но потом, ухмыльнувшись, сказала:
— О’кей. Возможно, я сужу предвзято, — Мойра вздохнула и прижалась ко мне, — Здесь так хорошо! Как бы я хотела остаться тут навсегда! Не знаю, сколько женщин говорили эти слова скольким мужчинам, но…
Помолчав, девушка промолвила:
— Тебе не обязательно говорить, будто ты меня любишь. Я просто хочу быть уверена… что ты будешь добр ко мне, ладно? Ну, настолько добр… насколько позволят обстоятельства.
И это тоже мне не очень хотелось обсуждать, поэтому я нарочито грубо спросил:
— Ты имеешь в виду прямо сейчас?
Она удивленно взглянула на меня, даже слегка покраснела. Затем рассмеялась.
— Ну, я не совсем это имела в виду, бэби. Но если хочешь…
Шейк отсутствовал как раз столько, сколько нужно. Мы только-только привели себя в более или менее относительный порядок, как появился он — рот до ушей и подошел, чтобы на него надели поводок.
Чтобы не пугать соседей следами охоты на собачьей шкуре, Мойра вытерла его влажной тряпкой, и мы поехали назад в город.
Я направился к мотелю, так как Мойре надо было взять свой «мерседес». Оставив пикап, мы вместе пересекли автостоянку, пес плелся сзади. Он, конечно, был специалистом по зайцам, но, очевидно, не испытывал никакого интереса к людям и не собирался нас охранять. Как сторожевая собака он был ноль и, вероятно, даже не подозревал о засаде, пока два каких-то субъекта не выпрыгнули на нас из-за кустов. Но и тут Шейк решил, что это не его собачье дело. Что ж, может быть, он и был прав.
11
Когда на вас нападают вот так, сзади, то обычно не ожидают, что вы окажетесь к этому готовы. И если сделать все быстро и решительно, точно в надлежащий момент, то, резко обернувшись, можно легко устранить одного из нападающих. Второй (а они почти всегда действуют в паре, потому что никакой серьезный человек не доверит ответственное дело одному глупцу) чаще всего попытается удрать, что вы можете позволить или нет в зависимости от обстоятельств и собственного желания.
Я, конечно, знал об их присутствии, так как достаточно долго и вполне успешно обходился своими пятью чувствами без всякой сторожевой собаки. Тем более что субъекты в кустах были столь неуклюжи, и, скорее всего, составляли совсем необученную команду. Фенн, очевидно, не считал меня достойным своего внимания, если, конечно, это он их послал. Возможно, он только сообщил Фредериксу, что какой-то долговязый, похотливый пьянчуга строит глазки его дочери, а Фредерикс сам призвал с улицы каких-нибудь необученных юнцов и послал их на дело.
Я рискнул и поставил на то, что увальням в кустах дано указание не стрелять, так как надеялся, что их визит — лишь своего рода приглашение, и если я немного подыграю, то, может быть, смогу узнать что-нибудь интересное. Конечно, меня могли избить до полусмерти — я не забыл расправы с Полем, — но, взвесив все, я решил, что самое большее — получу удар дубинкой по голове. В этом, правда, тоже было мало радости: в кино сплошь и рядом бьют по башке чем попало и без всяких видимых последствий, а потому подрастающее поколение правонарушителей склонно переоценивать прочность черепной коробки.
Неприятный момент возник, когда они приблизились к нам. Им-то, наверное, казалось, что они движутся тихо, как кошки. Я шел рядом с Мойрой, она что-то говорила (что — не помню) — вероятно, я даже и не слышал, так как кожа на моей голове настолько сама собой натянулась в ожидании удара, что уши, казалось, потеряли способность что-либо воспринимать.
Но тут один из них приставил мне к боку пистолет, а второй прогарцевал вперед, чтобы позабавить меня видом его длинного пружинного ножа со стопором. Зрелище было просто потрясающее, и мне стало жаль их до слез. В один прекрасный день эти парни проделают такой фокус с человеком, который не пожелает идти им навстречу, и тогда этот день они запомнят на всю жизнь.
— Не шевелись, друг! — пригрозил мне тип с ножом, — Тони, держи его под прицелом!
Тони не отводил от моего бока ствол пистолета, пока Пружинный Нож складывал в карман свой хирургический инструмент и ощупывал меня так умело, что даже не заметил складной ножик в боковом кармане. Что ж, он был молод и еще может чему-нибудь научиться, если, конечно, проживет достаточно долго, что не казалось ни вероятным, ни даже желательным.
